Двадцатый век был веком невиданного технологического прогресса. А заодно развеял в прах надежды прошлого столетия, унаследованные от эры Просвещения, на то, что прогресс высвободит человечество от насилия и угнетения. И, конечно, разум человека не имел возможности не ужаснуться этому явлению и не постараться его понять. В первую очередь в художественном слове: «Война миров», «Процесс», «Пламя», «Три товарища», «Врач Фаустус»… И как раз в этом последовательности стоит «Заводной апельсин» Энтони Бёрджесса, ставший всемирно известным по окончании экранизации его Стэнли Кубриком. Сейчас тематика этого романа имеет красивые шансы воплотиться в действительность…
По образованию Энтони Бёрджесс (Anthony Burgess, 1917–1993) был преподавателем британского. И этому чиновнику и преподавателю от народного образования удалось в первой половине 60-ых годов двадцатого века создать одну из блистательнейших притч о сути людской насилия — роман «A Clockwork Orange». Содействовали этому ужасные события. Бёрджесс страдал от опухоли мозга, каковую вычислял смертельной, что умножало его мучения.
Ну а инфернальный сюжет романа отражал домашнюю беду самого автора. Беременную жену его на протяжении Второй мировой войны зверски избили четыре изменника американской армии, прибывшие из-за океана защищать демократию и свободу. Дама утратила ребёнка, впала в сильнейшую депрессию и спилась, угаснув негромкой алкоголичкой… Такая вот «американская помощь» для одной, конкретно забранной семьи. (Надеюсь, в преферанс ещё играются, и значение термина читателю будет ясно…)
Роман (нужно в оригинале) и фильм, непременно, заслуживают просмотра и прочтения (как и другие ленты Кубрика, картина замечательно переведена в Full HD-качество). Исходя из этого сюжета коснёмся минимально. Обратим внимание на то, что к написанию «Заводного апельсина» Берджесс подошёл как филолог. Само наименование романа «A Clockwork Orange» воображает наследие Англии, над которой ни при каких обстоятельствах не заходит солнце: дело в том, что по-малайски Orang значит человек (вспомните орангутангов), так что перевести его возможно и «Механическим человеком».
Для описания событий Бёрджесс применял придуманный им язык Nadsat — помесь британского и русского: тогда, на фоне успешного послевоенного восстановления отечественной экономики и особенно по окончании первых космических удач, казалось, что СССР всегда будет сверхдержавой… Сюжет же выстроен на истории главаря молодёжной банды, социопата-насильника Алекса, вершившего собственные правонарушения под музыку Бетховена, которого перевоспитывают медикаментозным путём, внушая отвращение и к насилию, и к хорошей музыке…
Дальше — забавно. Лишённый жестокости Алекс делается беззащитной жертвой и случайных людей, видящих его в первый раз в жизни, и подельников, и прежних жертв. Особую изобретательность проявляют как раз жертвы, терзая Алекса не чем иным, как Бетховеном… Редкий случай, кстати: саундтрек к фильму был выстроен именно на классике. Меньше, просматривайте и смотрите сами!
Отыскать в памяти книгу более чем полувековой и фильм более чем сорокалетней давности заставляет весьма оптимистичная статья в либерально-респектабельной The Вашингтон Пост называющиеся «Мы нуждаемся в храбром замысле для обновления тюремной совокупности Америки». Дело в том, что богатейшая страна мира больше вторых держит в колониях собственных граждан — и в полных цифрах, и относительно численности населения.
В 2012 году на 100 тыс. населения в Соединенных Штатах приходилось 760 арестантах. Для сравнения: в Японии таковых насчитывалось 63, в ФРГ — 90, в Англии, где обожают подраться в пабах, — 153, у отличающихся горячим нравом мексиканцев — 208, ну а у входящих вместе с нами в БРИКС бразильцев — 242. Другими словами Америке в собственности четверть «тюремного населения» положение… и планеты это прекратило устраивать элиту США.
Нет-нет, конечно же, не по соображениям социальной справедливости: в то время, когда они кого-то останавливали либо кому-то мешали?.. Нет, легко, в то время, когда в Соединенных Штатах шесть миллионов человек прошло через колонии — больше, чем сдержалось в сталинском ГУЛАГе, — это начинает уже оказывать сильное и совсем не благоприятное влияние на экономическую судьбу страны, у которой и без того неприятности под натиском Китая… И вот футурологи из Университета будущего (Institute for the Future), о котором мы говорили в прошлой колонке («Семь цветов технологической радуги»), провозглашают амбициозный замысел коренного трансформации пенитенциарной совокупности США (The End of Prisons).
Замысел, что находит тёплый отклик в сердцах американских либералов — так как выглядит он весьма прогрессивно и человеколюбиво. Три его составные части заключаются в том, дабы использовать к осуждённым восстановительное правосудие (restorative justice), помогать возвратиться к обычной судьбе. Думать о них как о потенциальных предпринимателях — хм, опыт постсоветских реформ говорит о том, что это весьма перспективный подход… Ну и такая вещь, как trauma-informed care — лечение на базе информации о психотерапевтических травмах…
Сама по себе мысль восстановительного правосудия ветха и при определённых условиях продуктивна. Состоит она в том, дабы дать человеку, совершившему правонарушение под действием среды, а не собственной порочности, возможность получать честным трудом и вести обычную судьбу. Квинтэссенция её — «Педагогическая поэма» Макаренко: бывшие малолетние бродяги, создающие тогдашний хайтек, фотоаппараты ФЭД, пиратские копии Leica. Но — это было в индустриальную эру, в то время, когда экономика нуждалась много ручного труда. Но сейчас — время массовых технологических процессов…
Секрет перевоспитания знал Макаренко — но для индустриальной эры…
Исходя из этого и рождаются столь экзотические идеи, как обучать осуждённых предпринимательству… С одной стороны, ясно, что сделать из них индустриальных рабочих, как делал это Макаренко, не окажется из за того, что глобализация уже перевела ручной труд в Юго-Восточную Азию, а Индустриализация 2.0 окончательно перевоплотит его в удел роботов. Но «откинувшийся от хозяина» в роли предпринимателя приводит к здоровому смеху кроме того у либеральной аудитории The Вашингтон Пост, резвящейся в комментариях на тему, что мошенниками особенно славно будет комплектовать банки и иные денежные университеты…
Третий пункт (trauma-informed care) малозаметен и помой-му невинен, но в случае если сопоставить его с другими предложениями Университета будущего, по медикаментозному и кибернетическому вмешательству в мозг, то делается не до хохота. Дело в том, что компьютерные модели мозга, томографы и энцефалографы со очень высокой пространственной и временной разрешающей свойством дают настоящие возможности модифицировать человеческий разум в нужном социуму направлении…
Конечно же, весьма и весьма добропорядочном. Убрать тягу к насилию у прежнего маньяка, организовать кристальную честность у бывшего мошенника… Приблизительно, как преобразовывали мозг Алекса в романе Бёрджесса. И не просто так, что эта сторона дела маскируется в других пунктах программы футурологов: либеральную газету восхищает сама возможность уменьшения тюремного населения США. Ну в противном случае, что кому-то пропишут лекарства какие конкретно — так на то и фармацевтическая отрасль: должны же получать её акционеры…
И вот тут — отбросив техническую сторону дела — необходимо поставить основной вопрос. Чем будет информационно-химическое вмешательство в мозг сперва преступника, а позже и просто неудобного человека? Не есть ли оно просто уничтожением личности, стиранием её сути? Смертной казнью — причём не простой, а квалифицированной — в гуманно-политкорректной обёртке лечения психотерапевтических травм? И времени чтобы вспоминать над этими вопросами, остаётся меньше и меньше: технологии вот-вот предоставят такую возможность, а идеологическая обработка населения самой влиятельной страны уже началась…