Отечественный стартап занимается разработкой ответов, разрешающих определять координаты объектов в пространстве с высокой точностью – от десятков сантиметров до миллиметров. Из-за чего в Российской Федерации таковой проект практически нереально продвигать? Это – “о наболевшем”.
Но для начала мало о технологии. Для точного мониторинга мы, по большей части, трудимся с Глонасс и GPS, но в некоторых обстановках мы используем ещё инерциальные совокупности, датчики для измерения температуры, давления – к примеру, тензодатчики.
Как с точностью до миллиметров возможно выяснить координату? Нужно измерить расстояния до спутников, положение которых известно. Желаешь знать расстояние – перемножь время и скорость. Это школьная математика. Но дело осложняется тем, что скорость распространения сигнала всегда изменяется – в зависимости от состояния воздуха Почвы. Это и имеется основная неприятность. Задача решается способом постоянных контрольных измерений. Мы ставим приёмник в фиксированную точку, координаты которой известны, и, зная расстояние от данной точки до спутников, решаем обратную задачу: наблюдаем, как изменяется в данном месте скорость распространения сигнала. Данные об трансформации скорости в данном месте Почвы мы должны передать пользователю, заинтересованному в определении координат. В итоге мы трудимся над созданием совокупности, которая будет всегда принимать сигналы со всех видимых навигационных спутников, обрабатывать, сохранять полученные эти и безостановочно передавать данные всем пользователям. Информация для того чтобы рода именуется «поправкой», которую вносит воздух в измерения.
Но неприятность ещё и в том, что отечественная воздух – объект неустойчивый и «поправки» трудятся только на маленьком расстоянии от точки проведения контрольных измерений и в течение ограниченного времени – всего нескольких секунд. Из этого вытекает, что контрольные измерения нужно проводить много точек. Получается структура, похожая на сеть станций сотовой связи.
Исходя из этого нам было нужно заняться и разработкой новых математических способов обработки сигналов – разработок, разрешающих расширить расстояние, на котором действуют поправки. До тех пор пока мы смогли взять хорошую точность на расстоянии от 40 до 100 километров от точки проведения контрольных измерений.
В действительности, все эти «высшие материи» соответствуют в полной мере конкретным задачам. К примеру, попытайтесь решить задачу посадки самолёта в туман, не зная его правильного положения довольно посадочной полосы. Более «земная» задача: попытайтесь автоматизировать процесс посадки растений в сельском хозяйстве. Если не выверить расстояние между растениями с точностью до сантиметров, об урожайности возможно забыть. Либо: выстроили в стране страшный объект (плотина/АЭС/труба, по которой идёт нефть либо газ), и внезапно обнаруживается, что объект либо его отдельные части начали смещаться. В этом случае смещение на пара сантиметров уже будет страшным.
В той области, где мы решили делать проект, большое количество подводных камней. Во-первых, мы, непременно, не первые. Но, беря готовые ответы в Европе либо США, Российская Федерация будет вкладываться в развитие зарубежной науки в сфере спутникового позиционирования. Наряду с этим, согласитесь, для нашей страны, положившей астрономические суммы в развёртывание спутниковой группировки, было бы довольно глупо не заниматься наземными применениями. В случае если мы готовы идти по такому пути, то разворачивать спутниковую группировку ГЛОНАСС уже было неоправданной тратой денег, потому, что отсутствие собственных разработок в сфере точных применений не решает вопроса навигационного суверенитета.
Не обращая внимания на всю абсурдность закупки аналогичных разработок на Западе, внедрить русского разработку в области точного спутникового позиционирования фактически нереально. Увы, все участники рынка заинтересованы в продаже западных ответов.
Так ли нам необходимы американские продукты, в случае если очень многое мы можем делать и сами?
И лишь рвение управления страны к инновациям, кто бы что ни сказал, мешает выкинуть таких выскочек, как мы, с рынка. Без помощи со стороны страны я бы серьёзно остерегался ввязываться в подобные разработки. Так как ясно, что при успешного внедрения отечественные результаты будут серьёзно диссонировать с работой русских НИИ, приобретающих далеко не такие суммы, каковые положены в отечественный проект, количество этих средств нам ежедневно напоминают в новостях о коррупции. Наряду с этим программного использования обеспечения и прецедентов оборудования русского производства в наземной инфраструктуре нам не известно.
Но, и с государственной поддержкой – собственные нюансы. Наша фирма – один из первых резидентов космического кластера Сколково. Результатом более чем годового сотрудничества (!) с фондом стало то, что в декабре ушедшего года нам удалось взять мини-грант Сколково (5 миллионов рублей.). Работу над получением гранта мы начали сразу после получения статуса резидента. В декабре 2011 года мы подготовили инвестиционный меморандум на грант первой стадии – 30 миллионов рублей. Но всё выяснилось далеко не так легко. Для хорошего ответа грантового комитета нужно было пройти первый этап – взять хороший отзыв специалистов. В нашем случае большая часть специалистов поставили нам оценки 7-8 баллов, а один специалист оценил в диапазоне от 0 до 2. Личного общения с специалистом процедура работы в фонде не предусматривает, и мы решили не обижаться и сперва взять «мини-грант». Начали подготавливаться; в то время Сколково предоставляло мини-гранты размером в 1,5 миллионов рублей.
Но в политике фонда происходят постоянные трансформации, и, пока мы приобретали мини-грант (стратегический движение!), условия изменялись пара раз. Прежде всего, другой стала сумма, за которую бьются резиденты, – её подняли сперва до 3 млн, позже до 5 миллионов рублей. В один момент управление Сколково поменяло политику: то мини-гранты выдавали деятельно, то заявляли о том, что их больше не будет. В итоге мы переделывали заявку по паре раз и только в декабре, спустя практически год, взяли деньги.
У нас в стране сложились две полярные точки зрения: «в Российской Федерации деньги дают кому попало, только бы раздать» и «деньги в Российской Федерации поднять нереально». Из приведённой мною истории видно, что при со Сколково оба мнения ошибочны. «Просто так» важные деньги в важной конторе (а Сколково, по-любому, в противном случае не назовёшь) не возьмёшь – нужно глубоко поработать над подготовкой проекта к инвестированию. При обычной подготовке итог будет хорошим. Я превосходно осознаю, что на данный момент в меня посыпятся камни из рук ярых борцов с бюрократией и всеми другими несовершенствами отечественных гос- (либо «полугос») структур. Но всё-таки, согласитесь, деньги должны доставаться сильным проектам, а отфильтровать их возможно только посредством важного анализа.
Рано ли, поздно ли, но мини-грант нам взять удалось. На эти средства мы желаем продолжить мониторинг одного из газопроводов в Ямало-Ненецкиом АО (наблюдение за подвижками грунта), и запустить второй проект – мониторинг строения, выстроенного на вечной мерзлоте. Покажутся ли конкретные клиенты, заметим. Но так или иначе, по солидному счёту нам до тех пор пока грех жаловаться. Основной вывод отечественной истории в том, что чтобы получить финансирование от университетов помощи стартапам приходится серьёзно трудиться. Условия игры на русском инновационном рынке до тех пор пока только формируются, и одна из основных задач начальника инновационной компании – осознать, куда сейчас дует ветер и что смогут дать трансформации в ситуации конкретно проекту.