Приближается дата, ответственная для русского научного мироощущения, – дата подачи заявок на гранты РФФИ. Не на все, само собой разумеется: имеется большое количество грантов, заявки на каковые принимаются к вторым датам либо в течение всего года. Но на данный момент идёт кампания по подготовке заявок на самые главные, гранты класса «А», — конкурс инициативных научных проектов. Наступило время стряхнуть с сандалий песок пляжей Маврикия либо смыть огородную пыль со ветхих и потому переведённых в статус рабочих ботинок и задуматься о том, чему посвятить очередные два–три года научной деятельности.
В заявке на грант необходимо сформулировать некое более либо менее завершённое предложение по изучению чего-нибудь, дать научное обоснование неприятности, доказать её актуальность и подтвердить свойство коллектива совладать с ответом данной неприятности. Правильные формулировки в различных конкурсах, фондах, государствах различаются, но суть их везде одинаковый. Победив конкурс, приобретаешь деньги, проводишь изучение, отчитываешься научным отчётом, статьями, время от времени и другими формальными показателями (количество защит, применение в педагогической деятельности и пр.).
Общепризнанная польза конкурсного финансирования для учёных пребывает в том, что деньги приобретает конкретно начальник проекта. Другими словами не на руки наличными приобретает, само собой разумеется (но, в лихие девяностые и такое бывало — эх, было времечко!); деньги приходят на счёт организации – к примеру, университета. Часть университет забирает себе за обеспечение условий для работы по проекту, но остальным распоряжается начальник. Время от времени вольно, время от времени не весьма — но лишь начальник. Я осознаю, что многие смогут привести примеры того, как это преимущество с лёгкостью обходится, но давайте будем вычислять, что веду репортаж из совершенного мира, в котором сладкие пряники приобретают лишь те, кто прекрасно трудится. Наряду с этим принципиально важно, что сильная научная несколько не кормит не сильный группы из того же университета.
Польза конкурсного финансирования для науки (совершенного мира) пребывает в том, что тематику финансируемых изучений выбирает само научное сообщество в лице выдвинутых из его состава специалистов. В следствии от помощи отсекаются скучные, неактуальные, а время от времени и открыто вздорные проекты, каковые способны одним своим существованием скомпрометировать науку. Ясно, что их авторы постоянно могут отыскать финансирование вне науки, но это уже неприятности тех, кто решится дать денег на вызывающие большие сомнения изучения. В итоге, бессмысленно ставить задачу о полном искоренении вздорных и лженаучных проектов; принципиально важно, дабы они имели соответствующую репутацию.
Благодаря этих очевидных преимуществ сейчас частенько высказывается идея о том, что часть конкурсного финансирования в науке обязана становиться всё выше. По идее, это справедливо — по крайней мере тактически. Но таковой путь, быть может, не в полной мере оправдан со стратегической точки зрения. Вот какие конкретно сомнения терзают меня во время подготовки очередной заявки: так ли уж однозначна польза квантования изучений для науки? Как мне сравнительно не так давно сообщили, вопросом «Какого именно лешего я всё это делаю?» не задаются лишь люди, ремонтирующие канализацию. Я не говорю, само собой разумеется, о фундаментальных вопросах типа «В чём смысл жизни?», но какую-то сверхзадачу в голове нужно воображать.
У меня на протяжении досужих размышлений появился образ современного астрономического сообщества как необычного коллективного Гершеля. Одним из достижений великого учёного было изучение структуры Галактики способом «черпков»: Гершель подсчитал количество звёзд на нескольких тысячах площадок, систематически расположенных в обоих полушариях неба, и именно поэтому всецело вернул их распределение. Мы сейчас, по сути, занимаемся тем же самым, лишь черпки стали более трудоёмкими, и потому делать их должен несколько человек, а несколько. Цель конкурсного финансирования — сделать группу максимально свободной, в том числе и в выборе направления для изучений. Не додаёт ли это некоего хаоса в построение мозаики мироздания? Если бы Гершель выбирал площадки-черпки несистематически, взять полную картину ему было бы сложнее. А представьте ещё в дополнение к этому, что деньги ему выделялись бы не на все черпки.
Как сознательный гражданин я, по идее, обязан сам об этом думать, составляя заявку. Но конкурентная борьба не располагает к таким возвышенным рассуждениям. Предстоящий рост доли конкурсного финансирования приведёт к увеличению риска остаться без денег. Исходя из этого я, составляя заявку, должен думать не только и не столько о том, как заполнить очередное безлюдное место в мозаике, сколько о том, как выигрышнее представить план и как написать в ходе его реализации как возможно больше статей — так как главный продукт работы учёного-фундаменталиста имеется статья.
Но вот так как какое дело: я же не пирожки пеку и не занимаюсь какой-либо второй деятельностью, итог которой конкретен и предсказуем. Допустим, я начал изучение, но результата не достиг. Возможно, совершил ошибку в исходных посылках, возможно, недооценил требуемые упрочнения… Либо, к примеру, рассчитывал взять время на телескопе, а его не дали, либо, к примеру, время дали, но не было погоды, и т. п. И что делать? Утрамбовывать в одну заявку пара задач, дабы удачи в одних замаскировали недостачу в других? Но тут имеется риск прочесть в отзыве критика, что заявка перегружена (просматривали, знаем). Поступить, как в шуточной советы для соискателей грантов: писать заявку по уже готовым, но не напечатанным работам? Но это же нужно идти в первых рядах планеты всей, дабы уже выполнить изучение, которое в мире будет актуальным в течение нескольких следующих лет. Само собой разумеется, в действительности все эти неприятности решаемы, но сам факт, что совокупность конкурсного финансирования приходится испытывать на прочность либо обходить, показывает на её недостаточное совершенство.
В русских условиях к этим проблемам до тех пор пока добавляется мизерный размер многих грантов. Дабы они в сумме давали хоть какое количество-нибудь ощутимую величину, принимать участие приходится во многих, что очень сильно увеличивает нагрузку, среди них и писательскую. В случае если в будущем размеры грантов у нас возрастут, точно появится неприятность меньшей возможности их получения, которая уже существует в развитых государствах. На конференции PPVI коллеги из америки жаловались на то, что возможность получения гранта Национального научного фонда (NSF) образовывает на данный момент 1:10. Само собой разумеется, на NSF свет клином не сошёлся, но это снова же свидетельствует написание многих заявок в надежде, что хотя бы кое-какие победят. И стресс, стресс, стресс — необходимый атрибут конкурентного мира.
Я не планирую, очевидно, утверждать, что являюсь соперником конкурсной совокупности. Ясно, что она нужна как реакция на неидеальность мира и появилась из жажды передать деньги в руки конкретно сильному исследователю. Но с ней сопряжены и определённые недочёты – дополнительная бюрократическая нагрузка на того же самого исследователя и отсутствие совокупности в выборе «черпков». Добавим ещё показавшуюся сейчас тенденцию к усложнению пользования грантами. Другими словами деньги-то исследователю передают, но наряду с этим навешивают на них массу условий: не бери на заработную плат больше половины, на командировки представь сходу замысел на год, а ручки и стулья по большому счету не бери: их тебе университет обязан обеспечить… Другими словами кто-то когда-то съездил на деньги гранта на море, и сейчас, вместо того дабы дать указкой по пальцам одному прохиндею, подрезают крылышки всем, но это не сделало пользование грантами более эргономичным. Однако я не призываю отменить гранты. Я за них солидную часть времени и в случае если я их взял. Сомнения появляются лишь во время написания очередной заявки, в то время, когда вспоминается фраза, услышанная сравнительно не так давно от одного из представителей старшего поколения: «Мы в то время трудились, а не думали об индексе Хирша».