А было так: давным-давно, в то время, когда царская власть сидела незыблемо на трехногой табуретке православия, народности и самодержавия, саратовский архиерей, известный своими подвигами не только в губернии, но и в столицах, отправился в поездку по епархии. Для наставления и ободрения паствы. Около маленькой, практически закинутой деревеньки (были и в царские времена такие) у него сломалась коляска. Сутки стоял непогожий, и его преосвященство посмотрел в избу. На полке около божницы владыка заметил что-то поразительное, в частности – голову Зевса. Не мраморную, но, а гипсовую. Но также страно. древнегреческий бог – и Захудалая деревенька. Что за странность?
Архиерей прошёлся по вторым избам, и отыскал новых Зевсов, а ещё и Венер. Как ни задавал вопросы он крестьян – а владыка задавать вопросы умел и обожал, – те ни словом не обмолвились, откуда у них языческие идолы.
Ну, молчали и молчали, покуда не угодили в колонию. Было возбуждено дело о секте самарских язычников, каковые поклонялись всевышним Древнего Рима. Из-за чего Рима, а не Греции, поскольку Зевс – всевышний эллинов, а не римлян, разговор особенный, я пологаю, что обстоятельством тому неприязнь к Римской вере по большому счету, и приязнь к Греческой вере снова же по большому счету.
Процесс давал слово стать очередной победой скреп над бесовскими происками, но внезапно стало известно, что никаких тайных алтарей нет, а имеется обычная уголовщина. Крестьяне той самой деревеньки убили заезжего торговца гипсовыми изделиями, а товар его поделили между собой. Стоило бедолаге ехать из Вятки в Саратов для для того чтобы вот финиша, либо не стоило, будущее не гадала. Решено, и решено.
Сюжет данный до чрезвычайности похож на какой-нибудь роман из судьбы монахини Пелагеи, но нет, это не выдумка, а факт. Написал об этом Алексей Пешков, в то время ещё не пролетарский автор Максим Горький, а фельетонист «Самарской газеты» Иегудиил Хламида. Псевдонимом он гордился, и плохо обижался, что другие писатели его не принимали всерьёз. Было бы что принимать. Фельетон, он и имеется фельетон, сатириком Иегудиил был плохоньким, юмористом площадным, но для Самары и этого достаточно. А чего, фактически, вы желаете от фельетона по пятачку за строке? Вот и писал он о губернаторе, архиерее, главе народных училищ, о пожарной дружине, земских поликлиниках, в общем, обо всём понемножку. В пределах выделенной газетной площади.
Второй бы из этого происшествия соорудил роман, «основанный на настоящих событиях», позже бы приспособил роман для сцены, снова же «на настоящих событиях», а в том месте и синема бы подоспела, но Иегудиил был молод, и вычислял долгом писателя народ будоражить, а не развлекать. А жаль. Одно второму так как не помеха. «Будоражить, развлекая» – чем не лозунг для сознательного писателя в канун обрушения прогнившего режима? А режим прогнил возможно, стоит лишь отыскать и прочесть фельетоны Иегудиила. с далека всё как на ладошке видно, это лицом к лицу лица не рассмотреть. И школьники бы изучали творчество Неприятного не по экстремистскому роману «Мать» (в случае если и не занесли ещё книгу в перечень запрещенных, то занесут обязательно), при всех собственных преимуществах для школьника неинтересного, а по триллеру «Дело о Римской Секте», где следствие вёл бы милейший Яков Тейтель, что, в отличие от акунинского храбреца, не крестился, а остался в вере предков. Либо, жалея потомков (а Максим Горький был человеком сентиментальным и иногда слезливым), пролетарский автор покинул сюжет нам, «кто отыщет, того и тапки»?
Но детективно-литературная история тут припёка. Суть её большое количество шире, нежели может показаться сперва.
Просматриваешь книги, слушаешь а также общаешься с умными людьми, и удивляешься, откуда они идеи откапывают. На какую идею ни взглянешь, той и дивишься. Отвыкли мы от идей.
Прежде, в случае если затевали какое-нибудь дело, в обязательном порядке старались подвести к нему идейную подпорку. Спенсер и Токвиль, Маркс и Ницше, на худой конец вспоминали Шестова и Бердяева. И не только вспоминали, а дополняли и развивали, пририсовывая себя к портретам классиков. Другой раз так пририсовывали, что за пририсовками основопложника рассмотреть было мудрено.
Подпирали идеей, рисовали карту, прокладывали маршруты, устанавливали контрольные пределы: выплавить столько-то миллионов тысячь киллограм стали, выстроить электростанций на столько-то милионов ватт, вернуть Австрию, Силезию и Мемель под родные флаги.
Сейчас также видятся кое-какие идейки. Но в случае если ветхие божки, несовременные а также забавные, выполнены всё-таки из мрамора, нефрита, в противном случае и золота, то нынешние – гипс и лишь. Ограбили заезжего человека, поделили его товар и сейчас делают вид, что ведут линию с незапамятных времён. И поэтому знают то, о чём несложный обыватель не догадывается. Но с обывателем знаниями не делятся, по причине того, что метать бисер идей перед обывателем не велит Заратустра.
Пару дней назад один провинциальный литературный издание с почтенной биографией опубликовал воззрения одного философа (специально не именую имён, кто себя определил, я не виноват). Сущность воззрений несложна: вся история показывает на то, что суть собственного существования Европа видит в том, дабы поработить Россию. А нам, уяснив это, направляться затянуть пояса и пояса эти целиком и полностью доверить власти. Она, власть, знает, как направляться поступать и сейчас, и на следующий день. Другой раз и на опережение сыграть (это не философ, это я, в пандан, творчески развивая). А вдруг день назад что-то снова вышло не так, то только из-за умников, которых в далеком прошлом пора пороть на конюшне розгами по субботам, а самый упорствующих и в иные дни. Розги, ясно, сертифицировать в особых учреждениях.
Обыватель просматривает, и, застигнутый неожиданно (он, может, детектива ожидал, в противном случае производственного либо амурного романа), ошеломляется. Только-только начинает выживать , как его ошеломляют вдругорядь, а в том месте и в третий раз так же совершенно верно.
Забрать хоть кации и зации. Сто тысяч тракторов, и крестьяне будут отечественными с потрохами, страну завалят съестными припасами, ещё и в Европу вывезем, грезил один из вождей России. Нет, не вышло. Тракторов большое количество, а с едой напряжённо. Электрификация улучшила быт и, при помощи синематографа, настроение весов, но середняк колебался . Коллективизация, решил второй вождь. Снова не то. Мелиорация, яровизация, химизация – всё выяснилось нестойким, гипсовым. В штате Айова коровам эти кации и зации впрок, а в гваздёвской губернии коровки дохнут и дохнут. Вижу картину, как перед сном телят в Америке пугают: будешь не хорошо себя вести – придет бабай и унесёт в Гвазду.
Либо компьютеризация. По паре компьютеров на школу, вот о чём грезили двадцать лет назад. Рисовали приятные картины резкого роста успеваемости, кроме того раскрытия тайн вселенной. Словно бы наяву представлялось, как несложный паренёк из хутора девушка и Малые Хрюшки из деревни Лисья Норушка благодаря компьютеризации набираются знаний, поступают в МГУ, а по окончании равняются с Ньютоном либо Марией Склодовской.
Так-то оно так, но не в том месте. Оказывает помощь компьютеризация, спору нет, но только в случае если идеи натуральные, из мрамора, а не гипсовые слепки.
Про Сколково, про дальневосточный космодром, про северные и южные потоки, про лекарства и лунные колонии из проросшей картошки и вспоминать неудобно. Как в доме повешенного сказать о верёвке.
Нет, отчего ж и не помечтать по окончании обеда (особенно на данный момент, в то время, когда обед с мясом, пивом и картошкой событие в полной мере настоящее), как страна делается внезапно непобедимым «Наутилусом», погружается на ужас неприятелям в глубины вековых скреп, где собирает несметные достатки, а между делом таранит злокачественные суда известно каких держав. До тех пор пока люди грезы грезят, люди действия действуют. Люки задраены, цистерны заполнены, страна погрузилась в глубины, но с достатками пока не весьма. Кто стоит у перископа, говорит остальным, какие конкретно кошмары творятся на поверхности. Бури, молнии, жирный пингвин неуверено прячет, а у нас гладь и тишь, а как продуем гальюны, так наверху станет ещё хуже, а у нас ещё лучше.
Одна беда: кроме того авторский «Наутилус» угодил в ловушку, и завершил существование на гибнущем острове среди пингвинов. Писательское чутьё не разрешило Жюлю Верну придумать радостный финиш. Какое вам суверенное счастье, парни? Кто добровольно выбрал дно, на дне и останется.