Согласиться, до данной весны я не считал, что в один раз опять заберу в руки «винил». Последние грампластинки домашней коллекции отправились на помойку где-то во второй половине 90-х, но прошло полтора десятка жена – и лёт (очень сильно моложе меня: парадокс!) намекнула, что пора обзавестись проигрывателем. Так что сейчас под книжной полкой обитает современный электрофон, а пластинок кроме того больше, чем было когда-то.
Образцовых винилофилов, но, ни из меня, ни из жены не вышло: аппарат оптимален (с содроганием вспоминаю «молодость-301», «сделавшую» моё музыкальное детство), но дёшев, пластинки — по большей части советские, печатавшиеся, по всей видимости, немыслимыми тиражами — идут сейчас чуть не по цене макулатуры. Но случившаяся в доме перемена подвигла к размышлениям о ходе более глобальном, нежели одна только любовь к пресловутому «тёплому ламповому звуку». Я говорю о разлитой в воздухе тоске по аналогу. И, полагаю, раз вы просматриваете эти строки, то по крайней мере интуитивно осознаёте, что я имею в виду.
Откуда по большому счету эта нежданная любовь к процарапанным иглой пластмассовым болванкам? Так как винил сейчас присутствует в каждом добротном кинофильме, в магазинах показались посвящённые ему отделы, а поколение 90-х натурально вычисляет его (простите за американизм) сексуальным. На данный счёт имеется две главные теории. В соответствии с первой — «аудиофильской» — публика устала от кристально чистого цифрового звука, ей хочется «живого» звучания, с свойственным всему живому несовершенством: похрустыванием, неравномерностями вращения и другим подобным. Родственна ей «теория новизны»: грампластинка хороша уже собственной непохожестью на окружающие нас цифровые продукты. Непривычен звук, втиснутый в сжатый динамический и частотный диапазон, непривычен внешний вид, процесс пользования. Пластинка дарит новые, неслыханные ощущения: выросли поколения, для которых музыка начиналась с CD и MP3!
Не стану настаивать на той либо второй версии (по мне хороши обе). Вместо этого предлагаю посмотреть шире — охватив не только винил, но и по большому счету все аналоговые носители информации, ещё сравнительно не так давно столь популярные. Это распознает универсальные зависимости, каковые всё растолкуют.
Так вот, чуть ли кто-то возьмётся спорить с тем, что победа цифровых разработок над аналоговыми близка к полной. За последние четверть века с отечественных столов, полок, из отечественных судеб цифра вымела фактически целый аналог в том месте, где ответственна практичность, эффективность, и сильно подвинула его в том месте, где речь заходит о чистом наслаждении. В некоторых случаях цифровые заменители кроме того успели эволюционировать, пройдя пара этапов развития! Грампластинки и аудиокассеты были заменены кассетами цифровыми, лазерными дисками и в итоге «мпегами». газеты и Книги стали электронными — сперва файлами, позже веб-сайтами, сейчас приложениями. Телефон преобразовался в цифровой, а сейчас тяготеет к изменению в универсальный персональный коммуникатор, где голос вовсе вытеснен текстом. Цифровым стало кино — от съёмки до показа. Цифровой – фотография. Почта. Цифровыми становятся телевидение, радио, кроме того само время (ах, смартвочи!).
И вот что принципиально важно: в случае если задуматься, везде, где цифра победила либо откусила кусок, агрессия протекала по неспециализированному сценарию. Лишение контента материальной оболочки — раз. Упрощение манипуляций с контентом — два. Удешевление (не в смысле розничной цены, а в смысле себестоимости) — три. И это выводит нас прямиком к комплекту объективных (прошу подметить!) обстоятельств, растолковывающих переживаемую обществом аналоговую тоску.
В первую очередь, потребление аналоговых медиа постоянно задействовало более чем один орган эмоций. Пластинка? Перед включением вы в обязательном порядке заберёте её в руки. Она громадная, тяжёлая, шероховатая, требует ухода (хотя бы протереть от пыли) и бережного обращения. А ещё с ней идёт конверт, по оформлению и габаритам напоминающий скорее художественное полотно, нежели утилитарную вещицу. Вот для примера обложка 1983 года: это вам не картина на экране смартфона, которая выглядит верно лишь под верным углом, а по размеру меньше ладони! А ещё бумага и винил пахнут. Ясно, у “мпегов” ничего этого нет. Прогресс отнять у нас кроме того обложек.
Та же материальность аналоговых носителей делала вероятным удовлетворение вшитого в отечественные мозги собственнического инстинкта. В моей вконтактовской фонотеке больше шести сотен записей, но они не занимают не только сантиметра площади, но кроме того и байта в оперативной памяти моих устройств — потому что воспроизводятся в потоковом режиме. Хуже того, гнойной занозой в мозгу сидит познание, что будущее самих — записей и фонотеки, а также легко названий треков — от меня зависит только в некоей степени, но в большой — от людей, которых я не знаю и на которых воздействовать не могу: следуя прихоти либо заинтересованностям бизнеса, они смогут её просто-напросто стереть. Коллекция же пластинок — совсем другое дело. Ею возможно похвастаться приятелям, рядом с ней возможно посидеть. И никто не «удалит» её без вашей воли. По той же самой причине я ни при каких обстоятельствах не променяю бумажные книги на электрон.
Позже, потребление аналога ни при каких обстоятельствах не было через чур несложным и личным занятием. Кто-то, само собой разумеется, приведёт в качестве контрпримера книги и газеты, но опять-таки — смотрите шире: через какое количество рук проходит хорошая книжка? А дело тут в том, что аналог всегда был и постоянно останется «дефицитным» феноменом. Его вечная дефицит объективно выяснена трудностью производства, воспроизведения, копирования. И в случае если (само собой разумеется, грубо) прикинуть количество потребителей одной аналоговой контент-единицы — скажем, киноленты либо виниловой пластинки, где это очевидней всего, — то цифра окажется намного больше, чем для контент-единиц цифровых, обработка которых ничего не следует.
Конечно, дефицитность аналога отражается в изюминках его потребления. Во-первых, работа с аналоговыми носителями требует концентрации, внимания со стороны человека (ту же грампластинку не включишь на протяжении утренней пробежки!), а потому и рождает больше переживаний, впечатлений. Во-вторых, скорее потреблять аналог вы станете не в одиночку. Выводы спорные, но вы согласитесь со мной, в то время, когда поймаете себя сидящим в обнимку с любимым человеком у электрофона и не делающим больше ничего, не считая прослушивания музыки.
Наконец, цифра отнять у нас характерных для аналога способов ввода информации. Я говорю в первую очередь о ручном письме. Цифра — жертва упрощенчества. Цифровые устройства ушли от пера в сторону клавиатуры, а на данный момент переходят к жестам, перемещениям глаз, командам с голоса. Действеннее? Возможно. Но, во-первых, не все с этим согласны (вот вам пример делового человека, оценившего рукописный ввод на планшетке). И, во-вторых, цифровые разработки — это неизменно ограничения: дабы заменить карандаш и банальный кусок бумаги, заменить функционально полно, на сто процентов, потребуется нескончаемое множество приложений! По причине того, что на настоящей бумаге возможно и рисовать, и сводить баланс, и играться, и мусор при необходимости в неё также завернуть вероятно.
Для меня всё это в полной мере растолковывает тоску по аналогу, которую иногда испытываю я сам и которую замечаю у случайных встречных. Практической пользы от этого, пожалуй, ноль. Но чисто по-человечески приятно: дарит надежду, что прошлое не провалится сквозь землю бесследно.
В статье использованы иллюстрации Petras Gagilas, Lost in space, автора.